Критика нечистого разума

------///------


       А ведь не имей Россия имидж такой азиопы, давно бы уже и Белоруссию присоединили, и вообще. Вот чем плоха была бы холодная Чехия на 1/7 части суши, чтобы с ней не слиться, хотя бы в Конфедерации, при наличии общего языка (в буквальном смысле)? Или, как говорил Навальный, метафизическая Канада? Проблема сводится лишь к тому, что нас не хотят. Совок 2.0 – это не секси, как, впрочем, и первый его релиз.

        Вот представим, что верховные рептилоиды более всего ненавидят призрак Российской империи в границах 1913 года. Я не знаю, почему, но миллионы моих сограждан в этом почему-то уверены. Есть тайный Мировой Центр, он злой, ему есть большое дело до нас (сразу три довольно диких допущения, но допустим). И у них – рептилоидов, не сограждан - выпадает возможность поставить первым лицом в России нужного человека. Какую они дадут ему методичку?

       «Вороти что хочешь, но чтобы соседей и вообще весь глобус с вас воротило. Давай передачи, что Сталин снова хороший, а академик Сахаров снова диссидентская гнида. Оппозиция пусть мрет, как в Латинской Америке. Газета «Правда» чтобы выходила. На вечное царствие коронуйся. Давай, жги».

       Короче, вставать с колен – строго на четвереньки. Главное, чтобы твое государство в итоге не захотели…

       Если государство не хотят, оно, как и человек, может добиться близости только двумя путями – за деньги или насилием. Заплатить нефтедоллары за любовь. Ввести ограниченный контингент. Но это не путь, каким создаются семьи.

        Для начала просто нравятся.

------///------

         На счет пришла загадочная сумма в 100001 рубль (сто тыщ и один, ага). Ни ответа, ни привета, никаких сообщений ни от кого. Подумал, вот они, наконец-то рептилоиды. Заметили, заценили. Закинули на пельмени, чтоб и дальше мутил устои. А лишний рубль докинули, типа подмигнули, масонский знак.

        Но… Как-то мелко для мирового правительство… Решив, что от рептилоидов я подожду большего, начал перебирать, кто и по какому поводу – может быть мне должен.

        Короче, итог изысканий – это аванс от «Эксмо». За пару философских книжек. Будем считать народной приметой, что скоро их издадут. Раз уже оплачено чеканной монетой.

------///------


Я бы не сказал, что за окном сейчас СССР-2.0, как многие полагают. Тем паче не Италия времен Муссолини. У нас скорее грустный косплей.

        На дворе все еще капитализм, местами криминальный, который активно придуривается, но где-то уже дурит. Сначала элиты решили побаловать народ. Идейно. Это ведь дешевле, чем поделиться деньгами (хотя и деньгами делятся сильнее, чем могли бы). Прикинули, что любо народу, как они его представляли. Кому-то показали икону, кому-то Великую Русь, кому-то красное знамя, самым упертым – бюстик Сталина. Все это демонстрировалось одновременно. В итоге возник странный духовный микс, где одновременно можно болеть за красных и за белых – лишь бы против норм 21 века.

        И так ловко закатили балаган, что сами поверили. И понеслось. Нет, чтобы оставаться обычным криминальным капитализмом – без истерик и завихрений.

        Зойка-продавщица решила, что она Дейнерис Таргариен, бурерожденная, матерь драконов, все дела. Там, где раньше материлась, теперь орет «дракарис».

        И пусть у нее нет боевых драконов, но есть, например, большая злая собака. И она по-своему понимает команду «дракарис». Кончиться может как фарсом, так и трагедией.

        Надежда на ту часть крестных отцов отечества, что еще не путает сон и явь, возомнив себя легендарными наркомами…

По мотивам прошлой записи.

У меня есть подозрение, что это сработает. Берутся три ЛЮБЫХ слов. Говорится, что за ними - очень глубокий философский концепт, но вот беда - забыли какой. Помним только, что нечто важное. Далее берется группа специалистов и креативит на тему. И вот наверняка - на выходе будет концепт, и не один...

В детстве читал фантастический рассказ, не помню, какой. Там похожим образом ученые изобрели средство для левитации. Им уже сказали - что оно есть, но вот беда, изобретатель погиб, но оставил подсказки... И случайным образом - накидали им что попало. Делать нечего, порылись в чем попало - и разобрались с гравитацией.

Но это все-таки фантастический рассказ и физика, там может и не сработать. Какой попало отмычкой замок не открывается.

А вот в философии, где вольного креатива, мягко скажем, побольше – все бы удалось. Если бы концепт оказался идиотским, всегда можно сказать, что это, к примеру, «постмодернизм». И все, гол засчитан. 

У Платона было деление всех человеческих занятий на три вида: теорию, практику и поэзию. Но там другие смыслы, чем сейчас. Разговорным аналогом того, что Платон понимал под поэзией, было бы, пожалуй, слово «фигня».

Тут, конечно, надо объясниться. Практика у Платона то, что приносит пользу. Благо, как сказал бы он сам. Теория – рассуждение о том, что есть благо, и как его приносить. Тут, кстати, забавный смысловой ход: не бывает практики без теории. Ну чтобы заняться «благом», надо сначала договориться, что это такое. Черт его знает, благо или нет – биржевая торговля, или, например, совращение несовершеннолетних, или, например, виноделие? А это уж как договорятся, у разных культур по разному. Как теория скажет.

А «поэзия», по Платону, это факультатив. Это может приносить и пользу, и вред. Как получится. Смотря как это использовать. Возьмем современную «попсу», например. Для Платона именно чистый пример «поэзии». Это бывает в мире, но это не лучшее в нашем мире.

Так вот, если взять современную «технику», «технический прогресс», какие-нибудь «информационные технологии» в частности – что это, по Платону? Это не теория и не практика. Это именно что поэзия в чистом виде! Давайте уж договоримся, что берем слово в платоновском смысле и наконец его раскавычим… Из того, что некто может нечто продать и купить, еще не следует, что оно хорошее (излишним адептам рыночной полезности можно привести в пример героин). Хорошее то, про что есть теория, что оно хорошее. Немного тавтология, зато верно. Так вот, если идти платоновским путем, техника – это само по себе ни хорошо, и не плохо. Поэзия голимая, чего с нее взять? «Придумал забавную штучку-дрючку». Можно ведь придумать, как один персонаж Стругацких, «нежнейшую мясокрутку», и потом бухать с горя, что на фарш пошли неплохие люди. Вот если мы посмотрим, что посредством техники делается с людьми – это уже разговор, да. Там начинается хорошее и плохое. Может быть, практика. А может, принесение вреда во вселенском масштабе.

Давайте глянем на очень общий пример. Весь наш индустриализм, существующий 200-300 лет. ( Collapse )

Мы привыкли считать, что численность людей на земле возрастает в любую эпоху. Хорошо так возрастает. По экспоненте. Ибо прогресс. А может быть по-другому? Чтобы развитие производительных сил, наоборот, срезало людей, как ножиком?

Историки и демографы помнят как минимум один эпизод, когда виду хомо сапиенс пришлось ужаться и сократиться. Сильно сократиться, в нескольку раз. Правда, это было не после технологического рывка, а накануне. Так называемый кризис верхнего палеолита, когда людям банально стало нечего есть. То ли они съели всех крупных мясных животных, то ли они повымерзли, то ли потонули, то ли еще чего – кормовая база накрылась. Вслед за ней накрылось и человечество. Не совсем. Но на энной территории, где раньше жило десять тысяч, стала жить 1-2 тысячи охотников-собирателей. А потом случилась неолитическая революция, стали сеять-пожинать-приручать, и далее уже, на новой технологии, расплодились немеряно.

Так что ужаться в нескольку раз – возможно. Это пример далекий исторический, теперь близкий и эмпирический. В современной цивилизации, означим ее за неимением лучших слов как постиндустриальный уклад (т.е. примерно ясно, что кончилось, но не очень ясно, что началось) перестают действовать почти все факторы, по которым люди рожали людей. Не будем вдаваться. Рожали по факторам политическим (нет ребенка – сам не вполне человек), экономическим (наплодить себе кормильцев), метафизическим («оставить что-то после себя»), традиционным («все делают это»). Причины исчерпали себя. Как любая большая весть, благая или не очень, она доходит с опозданием. Все, до кого весть дошла (она дошла в самых развитых странах постиндустриала) размножаться перестали, или стали делать это умеренно, один ребенок на семью и прочее разумное планирование.

Остался фактор только один. Чистая и бескорыстная любовь к детям, причем своим. Если быть жестоким и честным, ей подвержен, может быть, один человек из двух, или из пяти. Вот эти энтузиасты дело и продолжат. Остальным не обязательно. Когда вековая инерция оставит этих остальных в покое, вся наша демографическая экспонента обратится в пшик, прирост пойдет отрицательный, как сейчас в РФ. Да, мы впереди планеты всей. Это как после 1917 года мы стали кое в чем самой передовой страной модерна, так и сейчас Россия образцово-показательная территория постмодерна. ( Collapse )

О национальности узнают точно так же, как о влюбленности – по признанию. Влюбленный суть тот, кто говорит, что он влюбленный.

Потомок немцев, живущих в России, может счесть себя немцем или русским – на усмотрение. Из пяти якобы «кровей» всегда можно выбрать ту, которая тебе симпатична, и ей представиться. Вот есть такая национальность – казаки? А это уж как они сами решат, и насколько им поверят.

Это такой банальный экскурс в проблему. А теперь давайте отрешимся от банального, и вообразим себе один сюжет. Фантастический такой.

Группа людей внезапно понимает, что они эльфы. Не по складу характера или роду занятий, а вообще. По жизни. Можно сказать, «осознали себя эльфийских кровей», и баста. Свое осознание ребята пишут в графе «национальность» (некоторые, кстати, так и отвечали на вопросы всероссийской переписи – мол, хоббиты мы и все тут). И много таких ребят. Несколько десятков тысяч для начала.

Эльфы выбирают себе какой-нибудь симпатичный российский городок и начинают его систематически обживать. Важно, чтобы эльфов стало действительно много. Во-первых, все эльфы страны съезжаются точно в Энск. Во-вторых, все больше местных и коренных чувствует в себе самосознание эльфов. Если диаспора будет организована как нормальная этническая мафия, с условием, что вход открыт – это же лакомо. Если эльфы держат район, как же не записаться?

Начинаются столкновения. «Эльфы выжили азербайджанцев с рынка». «Вчера трое озверелых скинхедов избили подростка-эльфа, но, к счастью, подоспела милиция». Международные правозащитные фонды не только углубляют тему Холокоста, но двигают тему российских эльфов. ( Collapse )

Бродил вечером по городу, ну и мимо люди ходят, беседуют. Я обычно так, совсем интровертно, никого не узнаю. А тут прислушался, о чем они там друг с другом. Время такое и место, что в основном молодые люди, центр города, все хорошо. Исследование конечно не так, чтобы социологическое, но… В общем, пять раз прислушался. Из пяти замеров три раза говорили слово «хуй» (типа «хуй его знает», «ни хуя» и т.д.), еще один раз не «хуй», но тоже матерно, производные от «ебаться», еще один раз не знаю о чем, не матерно. Да, никто не ругался, все говорили мирно, и никто не обсуждал хуй как хуй, а ебаться как ебаться, я не знаю, о чем там вообще предметно, я о выразительном средстве.
Это не фокус-группы, но ведь и фокус-группы дали бы что-то вроде. Ну не 80%, ну 50%.
Я не о нравственности. Говорить матом не более безнравственно, чем, например, пить запоями или там подкуривать, все это не поперек этики, но явно же поперек чего-то.
Я бы сказал, что это все истощение нервной системы. В конечном счете пить запоями – истощение, и «хуй» через слово – оно же. Ощущение, что имеешь дело именно с наркоманами, и в той мере, в каком моя внутренняя речь построена на мате, а в какой-то степени построена, и с каждым годом все более – я тоже наркоман в этом смысле.
Логика та же: приправа стала основным блюдом, маркер – бэкграундом, исключение – общим местом. Которые фоново пьют, например, после 25 лет, не для веселухи же пьют. Если это фоновое занятие, то это обычно снятие ломки, люди не бухают, реально же лечатся.
Вот и здесь. Сначала мат как бутылка водки для здорового организма: перевод в иной регистр, не обыденный, более искренний, более выразительный. Но когда все построено на «хуях», то это, простите, хуйня уже: крах именно выразительности. Ну все равно что человека ничего уже не возбуждает, кроме 14-летней девочки с плеткой, а раньше много чего возбуждало: именно в истощении дело, в коллапсе нервной системы. Ну или человек, способный к эмоции лишь под химией. Плохие люди, не в том смысле, что аморальные, а в том, что не качественные, слабые.
Это слабость, как и любая слабость, может быть компенсирована какой-то иной силой. А может, и нет.
Объем матерной лексики за неким пределом Икс – знак того, что чего-то в нервной системе индивида расхуячено к ебеням. У большей части молодых людей – расхуячено. Я сейчас, подчеркиваю, не о культуре, тут вообще сложные корреляции, например, интеллигенция матерится больше обывателей, «среднего класса». С культурой это не коррелят, вот Сорокин это культура, а дамский детектив – нет.
Я о том, что именно расхуячено.

Что считается актом оскорбления? Ну так, чтобы человек зарегистрировал в голове: «о, меня оскорбили». И окружающие бы поняли. Ну и отправитель сообщения мог себя поздравит с тем, что оно дошло.
Ну вот, допустим, человека обозвали на испанском языке, которого он не знает? Или обматерили какими-то словами, которых он не понял? В уме отправителя это могут быть последние слова, но в уме адресата их может не быть и вовсе.
Таким образом, чтобы оскорбить человека, сначала надо принять его картину мира и язык? И общаться в них? Можно ли сказать, что пассивный и оскорбляемый – навязывает языковую норму своему обидчику?
Или референтом оскорбления всегда выступает некий гипотетический Третий, значимый как адресату, так и отправителю, чей язык понятен им обоим, и значимость его бесспорна? И все действие – перед лицом гипотетической референтной группы (иногда, конечно, и реальной)? Но это надо же иметь такую группу на двоих?
То есть при предельном различии, отсутствии такой группы – оскорбить и обидеть невозможно? Ну, например, нас не может оскорбить животное, мы не может оскорбить марсианина, пока не найдем с ним общий язык?
То есть чтоб оскорбиться, сначала надо в некоем роде породниться. Или уже быть так или иначе сродненными. Чужое не оскорбляемо, бранятся лишь относительно свои.
Вся эта проблема не возникает, поскольку люди похожи. Но кто-то может решить, что он непохожий, вопрос тут же возникнет.

Требовать любви, считать, что люди должны тебя любить – путь в ад. Многим так холодно, что они готовы греться и в пекле. Жалко не их, но тех, кого могут захватить по пути.